Родина

Родина - что это такое? Это страна, улица? Город или дом? Может быть Родина - это кусок деревянного покосившегося забора, на котором можно было просиживать и болтать ногами и языком часами? А может быть Родина — это запах... Запах багульника весенней ранней утренней порой, который тянет теплым южным ветром из тундры? Или румяный бок свежеиспеченной сдобы, которую так трогательно и нежно накануне вечером делала твоя драгоценная и любимая соседушка??

А может быть Родина - это лужа, которая вырастала посреди твоего двора каждую весну... Ты мог усомниться в чем угодно - в том, что ты пойдешь в школу, в том, что мама тебя нашла в капусте, в том, что море имеет границу, а Солнце — звезда, но в том, что лужа вырастет именно в твоем дворе именно в марте, будет иметь давно тебе известные очертания - в этом сомнения не возникало никогда. И уже было давно решено всем двором, розданы все роли и вытянут жребий, на предмет того, кто пойдет первым «мерять» лужу.. И как всегда, либо чудо, либо фокус, определял тебе эту первопроходческую роль и ты готовился измерять глубину этого бездонного, как тебе казалось, дворового моря. Ты уже представлял, как все ребята станут полукругом на пороге дома, чтобы занять обзорную позицию. Некоторые даже вытянут на улицу самые вкусные бутерброды - хлеб с маслом и сахаром, усядутся на коробе и будут наблюдать за твоим героическим подвигом, а потом будут качать тебя на руках, вознося в небо, как первого космонавта, или как букет цветов на День Победы. И ты уже не вспоминаешь прошлогоднюю нелепость, которая так подло могла случиться именно с тобой, и именно в тот момент, когда на тебя смотрел, с восхищением в глазах, весь двор, ты… Ты ПОСКОЛЬЗНУЛСЯ... Ты поскользнулся и полетел в эту лужу, которая, как оказалось, имела дно, и дно это было еще с нерастаявшими кусками льда, такими круглыми как яйца, и такими больными, они оказались для тебя. И ты свой первый свой героический шаг сделал так позорно, что потом две недели боялся выходить на улицу, думая, то все помнят именно это твое падение. А дети уже все забыли, у них давно появились новые события и герои. И вот ты снова вытянул этот заветный лот! Лот - первопроходца. Как часто я вспоминаю это место - этот двор с невысыхающей лужей. Летом - она не могла высохнуть по нескольким причинам, во-первых, из-за вечной мерзлоты, а во-вторых, по-причине слишком короткого лета на Крайнем Севере. Зимой же на ее месте был вечный каток, который доставлял, местным ребятам, так же много радости, как и синяков, переломов и разбитых носов. Я часто вспоминаю, как кто-то из ребят, кто был постарше и уже читал книги о путешествиях, приключениях и захватывающих чудесах природы, предложил нам всем отправиться туда, где никто не был, и сказал впервые слово «ПЛОТ»... Это слово стало тогда главным для нас на два месяца. Мы строили плот. Строили всем двором. Из деревянных ящиков из-под аманита, которые доставали после взрывных работ на спец. охранных участках наших отцов. Из ящиков из-под магазинной картошки, хотя какая еще может быть картошка на Крайнем Севере, кроме как «магазинной» - огороды и зелень была «своя» только «ПОДОКОННАЯ!», т.е росла на подоконнике в квартире и часто была единственным живым витамином в семье. Строили плот и украшали его по-женски - картоном и жестяными банками «на всякий случай»… Хотя, куда нам было на нем плыть?? Какой «всякий случай» нас мог застигнуть в пути? В пути от одного берега лужи, до другого... Но мы строили и упорно обсуждали, как мы выплывем на середину лужи, и как мы будем наблюдать за далеким и родным берегом, на котором будут стоять, не вошедшие в экипаж, наши товарищи, как они будут махать нам руками, а мы гордо стоять на плоту во весь рост. И очень меня удивляла тогда реакция моей мамы, которая упорно не хотела понимать наших стремлений к поиску нового и неизведанного. Она каждый раз в 3 утра загоняла меня домой спать. А, ведь, на Чукотке в 3 часа ночи, в июле, ярко светит солнце, и день кажется, совсем никуда не уходит, а с ним не наступает и томительная усталость, которая каждого ребенка непременно должна укладывать в свою кроватку. И я не могла понять, как и все мои ближайшие соратники и друзья, чем же вызвана реакция наших родителей, как же можно спать, когда на небе СОЛНЦЕ! И почему моя мама, после того нелепого падения в лужу, прошлым летом, не стала стирать мои вещи, а просто выбросила все на помойку, даже шубу. Я не могла понять, почему каждый раз, когда мимо проходил какой-либо взрослый человек, он морщился и делал вид, что мы неряхи, и занимаемся чем-то ужасным. А мы же строили ПЛОТ! И нам на нем еще предстояло проплыть наши победные метры, застрять на полпути, и даже пережить попытку кораблекрушения, но.… Но это все еще в будущем, а пока, мы полны надежд, и строим свое счастье. Это потом я уже, конечно, я узнаю и пойму, откуда же появляется эта лужа, в середине марта, когда снега на Крайнем Севере, только в мае начинают таять. Это еще в будущем мне предстоит понять свою маму, которая двумя пальцами взяла тогда мои вещи и одним движение вынесла их на мусорную кучу. И это я еще в будущем пойму, что сам процесс строительства плота, проектирование и мечты, связанные с ним, как и все в жизни, окажутся гораздо важнее самой цели... Но пока, строительство только завершено, назначена дата спуска на воду нашего «шедевра русского зодчества», подобраны весла и сформирован экипаж, в который, опять же, по счастливой случайности, попала и я. Мое весло было самое красивое — это была длинная палка, примерно два метра длинной, которое я аккуратно выкрасила половой краской темного терракотового цвета, похожего на цвет спекшейся крови. Эта краска осталась от ремонта нашего дома, и ее мы выбирали с соседской девочкой, которая погибла через 2 часа, после нашего с ней, «утверждения» этого самого колора... Она погибла более чем нелепо. Галя была старше меня на 3 года, и уже закончила 3 класс, окончила младшую школу, а это значило, что она стала самой авторитетной в нашем дворе. Она уже была ВЗРОСЛАЯ, а мне только предстояло пойти в свой самый первый в жизни класс, к учительнице, которая, полтора месяца назад ее выпустила во взрослую жизнь, сесть на ее же место за партой, и учительницей этой самой станет, моя родная мама. И, поскольку, Галя была уже взрослая, она умело каталась на настоящем большом двухколесном велосипеде, с рамой, который требовал и настоящий технический уход. Она в тот день договорилась со своим крестным смазать детали того самого велосипеда, для более лучшей езды... Через два часа, после того, как в нашем подъезде «детьми , в лице меня и Гали, с одной стороны, и сотрудниками ЖЭКа с другой стороны», как написали бы в договоре современные юристы, был выбран оттенок краски для проведения ремонтных работ, Галя ушла под воду навсегда... Ее затянул песок и обильная вода. Ее ярко-голубая курточка, которая была под стать и ее глазам огромным и голубым, ушла в под сваю, под мост и ее поглотила вязкая и сыпучая полуметровая грязь. Могли ли ее спасти? Однозначно уже сказано, что да. Спасти ее могли. Мог спасти даже тот, кто шел рядом с ней, но он испугался, побежал за помощью, а между тем, ее исчезнувшую голубую курточку заметили другие люди, но пока помощь подоспела, Галочка уже погибла. Погибла в полуметровой смеси песка и воды. И, конечно, я не видела ее мертвой, но всю свою дальнейшую жизнь там, я помню, как ходила к одиноко-стоящему около того самого моста, памятнику, с которого на меня смотрели ее глазки, с черно-белой фотографии... Я ставила сорванные колоски в вазочку, и я знала, что наша дворовая команда потеряла звено... Но я еще не понимала всей трагичности. И только спустя многие годы я узнала, что ее мама прокляла семью крестных Галочки, что не пустила проститься с ней, ни крестную мать, ни крестного отца, считая его виновником беды. Что она практически сошла с ума, потеряв своего любимого ребенка, что она отвезла хоронить ее на материк, и больше НИКОГДА не вернулась в те края, которые забрали так тихо и бесшумно ее кровинку. А тем временем, плот был готов. Мы набрались сил, и, торопясь, переждав ненавистную солнечную ночь, все собрались в назначенный час около плота. Каждый со своим веслом, тормозком и мешком положительных эмоций. Провожающие тихо завидовали, почесывая лбы из-за надавивших шапок, которые в августе уже вовсю носят северные дети, а отбывающие не скрывали своего восторга и важности происходящего момента, делали хлопотливые движения и давали друг другу торопливые команды. Взгромоздившись на деревянные доски, плотно стянутые между собой, мы, дружно оттолкнулись от берега... Под нами была мутная глубокая жижа, но нас не смущал, ни ее цвет, ни отвратный запах, который отбивал даже надоедливых насекомых, которые на Севере очень живучи и очень кровожадны. На нас бросали дерзкие и брезгливые взгляды одинокие прохожие, закрывающие носы и торопливо пробегающие мимо нас, но мы плыли. Чувство невесомости и полного сумасшествия от происходящего, казалось, длилось вечно. Оставшиеся на берегу друзья, бегали и кричали нам прощальные слова, а мы плыли, наслаждаясь процессом. Понимание катастрофы пришло быстро, не успели отзвучать все добрые слова в наш адрес от провожающих, и в воздухе еще летало последнее эхо «В ДОБрый пууууууу…», как мы наткнулись на подводный риф, это была какая-то крупная деталь от машины. Мы долго ее ворочали, пытались сами устоять на плоту и двинуться дальше. Длины наших весел не хватало, чтобы оттолкнуться от дна. Мы достаточно долго, как мне кажется, возились, пока деталь кузова сама не дернулась, под напором наших худеньких тел, и не подтолкнула нас сама в сторону берега. Уставшие, но счастливые мы сошли на берег... От нас разило нечистотами, мы были в поту, в глазах горел огонь, а в сердце трепетала радость первой одержанной в жизни победы. Мы уселись на коробе, и слопали все, что принесли с собой... Наутро нашего плота не стало. То ли старшие мальчишки его утопили, то ли его просто вывезли вместе с мусором, по просьбе одного из «пострадавших», в бою за чистоту нашей одежды, родителей, но плота мы больше не увидели, как не увидели и желания в глазах друг друга строить его заново. Мы выросли.… Это лето было только нашим ... и это было куском моей Родины. И часть Родины для меня — эта лужа, которую я помню и могу описать в деталях. Лужа, в которую укатилось колесо моей коляски для кукол. Лужа, в которой я тонула и терпела кораблекрушение. Лужа, которую не успела покорить моя 10летняя подруга. Лужа, которую я больше никогда не увижу, потому что больше НИКОГДА не смогу попасть туда, где я родилась и выросла. РОДИНА такая недосягаемая, такая любимая и такая простая. Такая же простая, как и лужа, которая без сомнения, из года в год, в марте появлялась во дворе моего дома, того дома, которого уже и не существует, как не существует уже и ТОЙ меня.